Законодательная база Российской Федерации

Заявителем по делу выступает адвокат и политик, который ранее был министром в правительстве и председателем Конституционного совета. С 1997 по 2003 год он проходил по делу о коррупционной сети, в которую входили политики и крупные предприниматели. В 2003 году он был оправдан по обвинению в пособничестве и подстрекательстве к присвоению активов компании и владении присвоенными активами компании. Вскоре после этого он опубликовал книгу, содержащую описание судебного разбирательства, включая случай на заседании в январе 2001 г., когда он заявил, что во время войны прокурор мог бы заседать в специальных секциях (особых трибуналах, учрежденных во время немецкой оккупации).

В 2006 году в рамках дела о диффамации, возбужденного вследствие публикации книги, апелляционный суд отменил приговор суда первой инстанции и обязал заявителя и его издателя уплатить штрафы и возместить ущерб в связи с диффамацией в отношении работника прокуратуры. В 2007 году Кассационный суд отклонил кассационную жалобу заявителя.

По поводу соблюдения статьи 10 Конвенции. Осуждение заявителя представляло собой вмешательство в его право на свободу выражения мнения. Оно было предусмотрено законом и преследовало законную цель защиты репутации и прав иных лиц, а именно прокурора. Учитывая, что соответствующие фрагменты книги касались государственного дела, которое широко освещалось средствами массовой информации, что заявитель писал книгу как бывший политик и что книга являлась формой политического высказывания, статья 10 Конвенции требовала высокого уровня защиты права на свободу выражения мнения. Соответственно, власти располагали особенно ограниченной свободой усмотрения при оценке того, была ли данная мера необходимой. Поскольку апелляционный суд предпочел исследовать спорные фрагменты книги в целом, единственными факторами, принятыми им во внимание в качестве спорных элементов диффамации, были утверждения о нарушении принципа процессуального равенства и о том, что прокурор вел себя как судья специальных секций. Апелляционный суд не рассматривал часть предполагаемого преступления и, соответственно, основал свой вывод на единственном высказывании, вырванном из контекста, и ссылался на утверждения, в связи с которыми заявитель не преследовался, делая вывод, что последний не действовал добросовестно.

Имеются основания опасаться, что такой метод анализа мог повлечь невозможность установления с какой-либо определенностью мотивов, которые обусловили утверждение, повлекшее уголовную ответственность, или по меньшей мере понимания причин того, что они составили основу для установления диффамации. Кроме того, комментарии, сделанные в книге и признанные диффамационными, были аналогичны тем, с которыми заявитель выступил во время суда в январе 2001 г. Однако на тот момент против заявителя не было возбуждено какое-либо разбирательство, что должен был принять во внимание апелляционный суд. Действительно, в книге заявитель просто воспользовался своей свободой рассказать о собственном процессе в качестве бывшего подсудимого. Хотя в отличие от защитника он не пользовался широкой свободой усмотрения, чтобы критиковать прокурора в силу принципа равенства сторон, отсутствуют достаточные основания допускать запоздалую проверку его высказываний в суде. Рассмотрение спорного комментария не в качестве критики предполагаемого настроя прокурора, а в качестве точного факта, который может быть исследован в состязательном разбирательстве, и требование того, чтобы действительность этого утверждения была доказана, даже при том, что книга заявителя содержала объяснение его раздражения и мыслительного процесса, который обусловил его несдержанное поведение, как представляется, не обеспечивали разумный подход к фактам. Принимая во внимание данные факторы и смешение национальными судами происшествия во время слушания в январе 2001 г. с его описанием в книге, опубликованной позднее, причины осуждения заявителя не убеждают Европейский Суд в том, что вмешательство в его свободу выражения мнения было необходимым в демократическом обществе.

По делу допущено нарушение требований статьи 10 Конвенции (вынесено пятью голосами "за" и одним - "против").

В порядке применения статьи 41 Конвенции. Европейский Суд присудил выплатить 8 000 евро в качестве компенсации материального ущерба; установление нарушения само по себе является достаточной справедливой компенсацией морального вреда.