Законодательная база Российской Федерации

ПОСТАНОВЛЕНИЕ Европейского суда по правам человека (Первая Секция) от 24.04.2008 "ИСМОИЛОВ И ДРУГИЕ (ISMOILOV AND OTHERS) ПРОТИВ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ (ЖАЛОБА N 2947/06)"

Я разделяю мнение Палаты относительно приемлемости остальной части жалобы ввиду серьезности утверждений заявителей. Я также согласен с ее выводами, касающимися нарушения пунктов 1 и 4 статьи 5 Конвенции, поскольку доводы Палаты соответствуют подходу, установленному в деле "Насруллоев против Российской Федерации" (Постановление Европейского Суда от 11 октября 2007 г., жалоба N 656/06), в котором Европейский Суд сделал вывод о том, что правовые нормы о содержании под стражей в ожидании выдачи не отвечали критериям "качества законодательства" в нарушение пункта 1 статьи 5 Конвенции и не предусматривали рассмотрения судом правомерности такого содержания в нарушение пункта 4 статьи 5 Конвенции.

Мое несогласие касается некоторых других выводов.

1. По моему мнению, вывод о возможном нарушении статьи 3 Конвенции "в случае исполнения решений о выдаче в отношении заявителей" является радикальным толкованием недавнего решения по делу "Саади против Италии" (Постановление Большой Палаты Европейского Суда от 28 февраля 2008 г., жалоба N 37201/06) и в особенности следующего заключения: "Весомость заверений запрашивающего государства в каждом случае зависит от обстоятельств, имевших место в соответствующий период времени" (см. упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Саади против Италии", § 148). Следует упомянуть, что в решении Большой Палаты по делу "Маматкулов и Аскаров против Турции", касающемся выдачи в ту же страну - Узбекистан, Европейский Суд сделал следующий вывод с учетом заверения, полученного от властей Узбекистана до даты выдачи: "В свете представленных Европейскому Суду материалов он не представляет возможным сделать вывод о наличии на указанный момент времени веских оснований полагать, что заявители понесут реальный риск подвергнуться запрещенному статьей 3 Конвенции обращению" (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Маматкулов и Аскаров против Турции" (Mamatkulov and Askarov v. Turkey), жалобы N 46827/99 и 46951/99, § 77, ECHR 2005-I).

Палата обосновала данное отклонение от принципа, установленного в деле "Маматкулов и Аскаров против Турции", оценив настоящее положение заявителей в свете изменения ситуации в запрашивающем государстве, как это предусмотрено нашим прецедентным правом (см. Постановление Европейского Суда по делу "Чахал против Соединенного Королевства" (Chahal v. Unnited Kingdom) от 15 ноября 1996 г., Reports of Judgments and Decisions 1996-V, § 86). Я мог бы согласиться с этим подходом, если бы был убежден в том, что выдача заявителей была неизбежной или даже состоялась. Но проведенный Палатой анализ фактов этого исключительно щекотливого и находящегося в непрестанном развитии дела прекращается освобождением заявителей 5 марта 2007 г. (а именно более чем за один год до вынесения Постановления) (см. § 50 настоящего Постановления) и с вынесением Ивановским областным судом постановления от 27 марта 2007 г., оставляющего без изменения решение об их освобождении (см. § 51 настоящего Постановления). Согласно сообщениям российских средств массовой информации заявители покинули территорию Российской Федерации и направились в "третьи страны"; однако стороны не подтверждали и не отрицали эти сведения, а Европейский Суд не побеспокоился о получении информации, касающейся настоящего положения заявителей (правила 39 и 41 Регламента Европейского Суда предусматривают такую возможность). Как подчеркнул мой коллега, судья Цупанчич, в своем совпадающем особом мнении по делу "Саади против Италии", говоря о "критерии Чахала", "лицо не может доказать будущее событие с какой-либо степенью вероятности, поскольку доказательственное право лежит в логической, а не в предсказательной сфере. Поэтому это преуменьшение - говорить, что применение "критерия Чахала" носит характер "определенной степени предположительности" (см. упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Саади против Италии", совпадающее особое мнение судьи Цупанчича). Соответственно, я предпочел определенную позицию с выводом об отсутствии нарушения, а не последовал "методу предвидения" или применению критерия с "определенной степенью предположительности" именно из-за отсутствия определенных сведений, касающихся настоящего положения заявителей.

2. Второй момент, с которым я не согласен, касается предполагаемого нарушения пункта 2 статьи 6 Конвенции в результате нарушения принципа презумпции невиновности в связи с формулировкой решения прокурора о выдаче. Я согласен с позицией Ивановского областного суда о том, что решения о выдаче лишь описывали обвинения, предъявленные заявителям в том виде, в котором они были представлены узбекскими властями, и не содержали никаких выводов относительно их вины.

Я хотел бы напомнить, что в своем решении по делу "Золлманн против Соединенного Королевства" Европейский Суд постановил: "пункт 2 статьи 6 Конвенции в части, относящейся к делу, нацелен на предотвращение установления препятствий при осуществлении справедливого уголовного разбирательства, чинимых пристрастными заявлениями в связи с этим производством. В случаях когда подобного производства не проводится и не велось, заявления, приписывающие лицу уголовно наказуемое или иное достойное порицания поведение, имеют значение скорее для вопросов защиты от клеветы и адекватного доступа к суду в целях определения гражданских прав и возникающих вероятных спорных вопросов, возникающих в соответствии со статьями 8 и 6 Конвенции" (см. Решение Европейского Суда по делу "Золлманн против Соединенного Королевства" (Zollmann v. United Kingdom) от 27 ноября 2003 г., жалоба N 62902/00).

В настоящем деле заявители не обвинялись в совершении какого-либо преступления на территории Российской Федерации, в отношении них не проводилось и не предвиделось проведение расследования на территории Российской Федерации, на исход которого могли повлиять заявления Первого заместителя Генерального прокурора Российской Федерации. Более того, я не могу считать, что согласно законодательству, судебной практике или фактическим обстоятельствам была установлена какая-либо тесная связь между заявлениями российского прокурора и уголовным судопроизводством, осуществляемым против заявителей в Узбекистане. Я не видел необходимости строить предположения относительно того, как заявления прокурора (несмотря на их строго ограниченную профессиональную формулировку) могли ненадлежащим образом повлиять на решение органов судебной власти или другого компетентного государственного независимого органа о вине или невиновности заявителей.

3. Поскольку я голосовал исключительно за нарушения пунктов 1 и 4 статьи 5 Конвенции, логично, что суммы компенсации морального вреда могли быть уменьшены. Что касается расходов по оплате услуг по представительству интересов, напоминаю, что по другим схожим и не менее сложным делам Европейский Суд присуждал адвокатам намного более скромные суммы (1 400 евро в деле "Насруллоев против Российской Федерации" и 790 евро в деле "Гарабаев против Российской Федерации"): простое арифметическое умножение на число заявителей, по моему мнению, является несправедливым.

(Перевод предоставлен
Уполномоченным Российской Федерации
при Европейском Суде по правам человека
П.ЛАПТЕВЫМ)