Законодательная база Российской Федерации

ПОСТАНОВЛЕНИЕ Европейского суда по правам человека (Бывшая Первая секция) от 24.02.2005 "ДЕЛО "ХАШИЕВ (KHASHIYEV) И АКАЕВА (AKAYEVA) ПРОТИВ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ" (Жалобы N 57942/00 и 57945/00)"

Будучи согласен с выводами моих коллег в отношении жалоб заявителей на нарушения статей 2 и 3 Конвенции, которые закрепляют абсолютные права и не подлежат каким-либо ограничениям или отступлениям, к сожалению, я не могу разделить их мнение относительно предварительного возражения властей Российской Федерации о неисчерпании доступных внутригосударственных средств правовой защиты и относительно нарушения статьи 13 Конвенции.

Я бы предпочел не отклонять вышеуказанное предварительное возражение (хотя я понимаю аргументы, приведенные на основании богатой судебной практики Европейского суда), а принять его, чтобы затем более убедительно продемонстрировать недостатки проведенного государственными органами расследования (процессуальные аспекты статей 2 и 3). Я не вижу противоречий в данном подходе.

В отличие от двух других дел ("Исаева, Юсупова, Базаева против Российской Федерации" и "Зара Исаева против Российской Федерации"), в которых расследование было прекращено, а заявители потеряли свой статус потерпевших и гражданских истцов, в настоящем деле отражена иная юридическая ситуация не только потому, что Хашиев был признан потерпевшим в самом начале расследования (май 2000 г.), как, впрочем, и Акаева, хотя она была признана потерпевшей гораздо позже (март 2003 г.), но и потому что заявители не теряли этот статус. Следовательно, заявители имели и до сих пор имеют возможность отстаивать свои процессуальные права и, в частности, просить о том, чтобы расследование по делу проводилось более активно и эффективно: в соответствии со статьями 208 и 209 УПК РСФСР, действовавшего во время событий, и особенно согласно статье 125 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, вступившего в силу 1 июля 2002 г., любые решения и действия (бездействие) дознавателя, следователя, прокурора, относящиеся к расследованию по уголовному делу, могут быть обжалованы вышестоящему прокурору или в суд.

Объективность и беспристрастность, качества, которые должны присутствовать у любого судьи, заставляют меня признать, что рассматриваемые права в настоящее время существуют всего лишь в теории. Европейский суд, несомненно, был прав, отмечая, что: "на тот день, когда настоящая жалоба была признана приемлемой, в Европейский суд не было предоставлено ни одного решения Верховного суда или иных судов, в котором те смогли рассмотреть по существу требование, касающееся совершения тяжкого преступления, не дождавшись результатов уголовного расследования" (см. пункт 119 настоящего Постановления). С горечью признавая справедливость этих замечаний, я, тем не менее, хотел бы сделать в настоящем отдельном мнении более ободряющее "послание": да, в национальной правовой системе имеются предусмотренные законодательством средства правовой защиты, и, хотя их сложно задействовать, в любом случае необходимо их использовать.

Пример Хашиева и, в меньшей степени, Акаевой доказывает, что некоторые средства правовой защиты (в частности, гражданско-правовые) являются более эффективными, чем другие. Да, решение Малгобекского районного суда в Ингушетии от 7 апреля 2000 г. (в соответствии с которым был установлен юридический факт смерти четырех родственников первого заявителя) и решение Назрановского районного суда (Ингушетия) от 26 февраля 2003 г., в соответствии с которым первому заявителю была присуждена компенсация материального и морального вреда в размере 675 тысяч рублей, лишь частично возмещали причиненный вред. Действительно, как подчеркивал Европейский суд в настоящем Постановлении (пункт 121), обязанность Договаривающихся государств в соответствии со статьями 2 и 13 Конвенции провести расследование, способное установить и наказать лиц, виновных в совершении убийств, может оказаться иллюзорной, если при подачи жалобы на нарушение данных статей от заявителя требуется использовать средство правовой защиты, результатом которого может стать только присуждение компенсации вреда (Постановление Европейского суда от 2 сентября 1998 г. по делу "Йаша против Турции" ({Yasa} v. Turkey), Reports 1998 VI, p. 2431, § 74). Однако я не могу согласиться с мнением Европейского суда о том, что решение Назрановского районного суда является свидетельством эффективности подачи гражданского иска и неисчерпания внутренних средств правовой защиты, несмотря на положительный для первого заявителя исход дела (пункт 121). Наконец, Назрановский районный суд принял во внимание проводившееся расследование по уголовному делу, несмотря на то, что оно было приостановлено, и тем самым проявил определенный правовой реализм. В Постановлении по делу "Акдивар и другие против Турции" Европейский суд акцентировал внимание на распределении бремени доказывания факта исчерпания внутренних средств правовой защиты: "Власти государства-ответчика, которые утверждают, что заявителем не были исчерпаны все внутригосударственные средства правовой защиты, должны доказать Суду, что эти средства были эффективны и доступны как теоретически, так и практически в то время, когда происходили события, то есть что они позволяли заявителю обращение с жалобами, имевшими перспективы на успех. Однако после этого бремя доказывания переходит на заявителя: он должен доказать, что те средства, о которых говорило Правительство, были действительно полностью им использованы или они в силу определенных обстоятельств конкретного дела явились неадекватными и неэффективными, или что существовали особые обстоятельства, которые освобождают заявителя от этой обязанности" (Постановление Европейского суда от 16 сентября 1996 г. по делу "Акдивар и другие против Турции", Reports of Judgments and Decisions 1996 IV, p. 1211, § 68). Стоит ли препятствовать национальным судам и заявителям начинать гражданский процесс до окончания расследования по уголовному делу? Я сомневаюсь, что это правильно. Меня успокаивает тот факт, что статья 413 УПК РФ обязывает судебные органы направлять дела для пересмотра в национальные суды, когда Конституционный Суд Российской Федерации и Европейский суд по правам человека установят нарушение прав заявителя.

Что касается статьи 13 Конвенции, в свете выводов, на которых Европейский суд основывал свое решение о том, что имело место нарушение процессуального аспекта статей 2 и 3 Конвенции, а также по вышеизложенным причинам, я считаю, что в настоящем деле не стоит рассматривать отдельно вопрос о нарушении данной нормы.