Законодательная база Российской Федерации

1. Я не согласен с выводом Европейского Суда относительно того, что по делу требования статьи 6 Конвенции нарушены не были.

2. Вопрос об уважении права на справедливое судебное разбирательство, по моему мнению, имеет два аспекта: допустимость в рамках уголовного процесса доказательства, полученного в нарушение статьи 8 Конвенции, и право хранить молчание и не свидетельствовать против самого себя.

I. Допустимость в уголовном процессе доказательства, полученного в нарушение статьи 8 Конвенции

3. Я хотел бы отметить, что с учетом общих принципов, изложенных в § 88 - 93 Постановления, Европейский Суд пришел к единогласному выводу о том, что негласная операция была проведена в нарушение статьи 8 Конвенции.

4. Инсценировка, организованная властями, более подробно описанная в разделе Постановления, посвященном обстоятельствам дела под заголовком "Негласная операция", являлась незаконной. Как указал Европейский Суд в § 80, заявитель пользовался весьма незначительными гарантиями, если они вообще имелись, в процедуре организации и реализации прослушивания его разговора с В. Соответственно, он установил нарушение статьи 8 Конвенции.

(a) Вопрос о принципе и упущенной возможности укрепления практических и эффективных прав

5. После того, как Палата уступила юрисдикцию по рассмотрению настоящего дела, оно было передано в Большую Палату, которая имела возможность разъяснить и уточнить свою прецедентную практику об использовании незаконного доказательства в суде. Вопрос о допустимости в уголовном разбирательстве доказательства, полученного в нарушение статьи 8 Конвенции, - это принципиальный вопрос, который требует принципиального ответа, особенно в том, что касается необходимости обеспечения совместимости между выводами Европейского Суда по двум статьям Конвенции (то, что запрещено статьей 8 Конвенции, не может быть разрешено статьей 6 Конвенции) и необходимости подчеркнуть значение прав, гарантированных статьей 8 Конвенции (имея в виду растущую потребность в использовании незаконных следственных методов, особенно в борьбе с преступностью и терроризмом). Что касается указанного принципиального вопроса, я хотел бы повторить доводы, выдвинутые коллегой Франсуазой Тюлькенс в ее частично особом мнении к Постановлению Европейского Суда по делу "P.G. и J.H. против Соединенного Королевства" (P.G. and J.H. v. United Kingdom) <*>.

---

<*> См. Постановление Европейского Суда, жалоба N 44787/98, ECHR 2001-IX.

6. В настоящем деле нарушение статьи 8 Конвенции относилось к числу особенно серьезных, представляя собой явное попрание основополагающих прав, защищаемых этим положением. Использование на суде доказательств, полученных в нарушение статьи 8 Конвенции, должно сопровождаться особенно тщательной оценкой справедливости судебного разбирательства Европейским Судом. Европейский Суд уже имел повод подчеркнуть, что Конвенцию следует понимать как единое целое <*>. Я согласен с частично совпадающим с мнением большинства, частично особым мнением судьи Лукиса Лукаидеса к Постановлению Европейского Суда по делу "Хан против Соединенного Королевства" <**>, которое повторено судьей Ф. Тюлькенс в упоминавшемся выше частично особом мнении к Постановлению Европейского Суда по делу "P.G. и J.H. против Соединенного Королевства" <***>:

---

<*> См. Постановление Европейского Суда по делу "Класс и другие против Германии" (Klass and Others v. Germany) 6 сентября 1978 г., § 68 - 69, Series A, N 28.

<**> См. Постановление Европейского Суда по делу "Хан против Соединенного Королевства" (Khan v. United Kingdom), жалоба N 35394/97, ECHR 2000-V.

<***> Упоминавшееся выше.

"По моему мнению, термин "справедливость" при его рассмотрении в контексте Европейской конвенции о защите прав человека подразумевает соблюдение верховенства права и для этой цели предполагает уважение прав человека, предусмотренных Конвенцией. Не думаю, что можно говорить о "справедливом" судебном разбирательстве, если оно осуществляется в нарушение закона".

7. В настоящем деле нарушение статьи 8 Конвенции, установленное Европейским Судом, вытекает исключительно из незаконности указанного доказательства (см. § 82 Постановления). В то же время справедливость, требуемая статьей 6 Конвенции, также включает в себя требование законности <*>. Справедливость предполагает уважение законности и, таким образом, также уважение прав, гарантированных Конвенцией, контроль за соблюдением которых как раз входит в задачу Европейского Суда.

---

<*> См. Постановление Европейского Суда по делу "Коэм и другие против Бельгии" (Coeme and Others v. Belgium), жалобы N 32492/96, 32547/96, 32548/96, 33209/96 и 33210/96, § 102, ECHR 2000-VII.

8. Что касается природы и объема контроля Европейского Суда, Европейский Суд справедливо отметил в данном Постановлении, что "в соответствии со статьей 19 Конвенции его единственная задача заключается в наблюдении за исполнением обязательств, принятых Договаривающимися Сторонами согласно Конвенции" (см. § 88). Далее он указал, и я полностью согласен с этим указанием, что:

"к его компетенции не относится рассмотрение жалоб на правовые или фактические ошибки, совершенные судами страны, за исключением случаев, когда, по его мнению, такие ошибки могли составлять возможное нарушение каких-либо прав и свобод, предусмотренных Конвенцией".

9. Аналогично, хотя к функции Европейского Суда не относится:

"рассмотрение вопроса о том, могут ли быть допустимыми конкретные виды доказательств - например, доказательства, с точки зрения национального законодательства полученные незаконно" (см. § 89 Постановления),

складывается, однако, иное положение, когда, как в настоящем деле, доказательство получено в нарушение права, гарантированного Конвенцией, поскольку именно в вопросе получения доказательства Европейский Суд должен обеспечить исполнение обязательств, принятых Договаривающимися Сторонами согласно Конвенции.

10. Постановление по настоящему делу могло бы устранить неопределенность, существовавшую в прецедентной практике Европейского Суда по данному вопросу, разъяснив, что то, что запрещено одним положением (статьи 8 Конвенции), не может быть приемлемым в соответствии с другим (статья 6 Конвенции.)

11. Установив отсутствие нарушения статьи 6 Конвенции, Европейский Суд подорвал эффективность статьи 8 Конвенции. Однако права, воплощенные в Конвенции, не могут оставаться чисто теоретическими или виртуальными, поскольку:

"Конвенция должна толковаться и применяться таким образом, чтобы гарантировались практичные и эффективные права" <*>.

---

<*> См. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Комингерсоль С.А." против Португалии" (Comingersoll S.A. v. Portugal), жалоба N 35382/97, § 35, ECHR 2000-IV; Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Беер и Реган против Германии" (Beer and Regan v. Germany) от 18 февраля 1999 г., жалоба N 28934/95, § 57; Постановление Европейского Суда по делу "Гарсия Манибардо против Испании" (Garcia Manibardo v. Spain) жалоба N 38695/97, § 43, ECHR 2000-II; и Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Салдуз против Турции" (Salduz v. Turkey) жалоба N 36391/02, § 51, ECHR 2008.

12. Считаю, что точка зрения большинства представляет к тому же реальную угрозу, на которую уже было указано в упоминавшемся выше особом мнении к Постановлению Европейского Суда по делу "Хан против Соединенного Королевства" <*> и в упоминавшемся выше особом мнении к Постановлению Европейского Суда по делу "P.G. и J.H. против Соединенного Королевства" <**>:

---

<*> См. частично совпадающее с мнением большинства, частично особое мнение судьи Л. Лукаидеса к упоминавшемуся выше Постановлению Европейского Суда по делу "Хан против Соединенного Королевства".

<**> См. частично особое мнение судьи Ф. Тюлькенс к упоминавшемуся выше Постановления Европейского Суда по делу "P.G. и J.H. против Соединенного Королевства".

"Если нарушение статьи 8 Конвенции может быть признано "справедливым", тогда я не вижу, как можно удержать полицию от повторения такого недопустимого поведения".

13. Сам Европейский Суд также подчеркивал:

"необходимость обеспечения осуществления полицией своих полномочий в сдерживании преступности и противостояния ей способом, который полностью соблюдает надлежащую процедуру и иные гарантии, устанавливающие законные ограничения объема ее деятельности... включая гарантии, содержащиеся в статьях 5 и 8 Конвенции" <*>.

---

<*> См. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Осман против Соединенного Королевства" (Osman v. United Kingdom) от 28 октября 1998 г., § 116, Reports of Judgment and Decisions 1998-VIII.

14. Постановление не смогло дать ответ на вопросы, затронутые в упоминавшемся выше частично несовпадающем особом мнении:

"Будет ли применяться мотивировка большинства в случае получения доказательства в нарушение иных положений Конвенции, например, статьи 3? Где и как должна быть проведена граница? Согласно какой иерархии гарантируемых прав? В конце концов само понятие справедливости судебного разбирательства могло бы эволюционировать в сторону ограничения или стать объектом изменения правил" <*>.

---

<*> Частично несовпадающее мнение судьи Ф. Тюлькенс к упоминавшемуся выше Постановлению Европейского Суда по делу "P.G. и J.H. против Соединенного Королевства".

15. Так обстоит дело с принципами и (упущенной) возможностью укрепления Большой Палатой практических и эффективных прав.

(b) Решающее значение доказательства, полученного в нарушение статьи 8 Конвенции

16. В дополнение к принципиальному вопросу, изложенному выше, я полагаю, что доказательство, полученное в нарушение статьи 8 Конвенции, внесло в разбирательство неустранимые дефекты, поскольку оказало решающее влияние на вынесение обвинительного приговора заявителю.

17. Можно предположить, что суд в настоящем деле основывал свое решение на иных доказательствах. Помимо доказательства, полученного за счет негласной операции, как представляется, следует принять во внимание следующие доказательства, не связанные с операцией: первоначальное заявление В. о том, что заявитель поручил ему убить С.; пистолет, который В. выдал органам ФСБ; протоколы нескольких допросов В. на стадии предварительного следствия. Эти доказательства - все они исходят от В. - были оспорены во время суда заявителем, который, со своей стороны, указывал на последующий отказ В. от своих показаний. Однако сомнения в достоверности показаний В. не могут быть устранены, поскольку В. отсутствовал, и властям не удалось установить его место нахождения и обеспечить явку в суд, вследствие чего он не мог быть подвергнут перекрестному допросу в суде (см. § 38 - 40 Постановления). Суд в конце концов принял показания В. в качестве письменного доказательства и после исследования сделанных им противоречивых заявлений пришел к выводу о том, что отказ от показаний является следствием последующего сговора между В. и заявителем. Соответственно, - если не принимать во внимание доказательство, полученное в нарушение статьи 8 Конвенции, - суд опирался в своих выводах исключительно на первоначальные показания В. против заявителя.

18. Следует допустить, что заявитель имел возможность допросить В. на очной ставке в период предварительного следствия, однако я подчеркиваю, что эта встреча была организована до того, как В. отказался от своих показаний. Соответственно, адвокат заявителя не имел возможности допросить В. с учетом отказа от показаний как на предварительном следствии, так и в период судебного разбирательства. При этом в своем Постановлении по делу "Лука против Италии" (Luca v. Italy) Европейский Суд указывал, что если обвинительный приговор основан исключительно или преимущественно на показаниях, данных лицом, которое подсудимый не имел возможности допросить или потребовать его допроса, на предварительном следствии или в судебном заседании, права защиты ограничиваются тем самым до степени, несовместимой с гарантиями, предусмотренными статьей 6 Конвенции <*>.

---

<*> См. Постановление Европейского суда по делу "Лука против Италии" (Luca v. Italy), жалоба N 33354/96, § 40, ECHR 2001-II, и содержащиеся в нем ссылки на Постановление Европейского Суда по делу "Унтерпертингер против Австрии" (Unterpertinger v. Austria) от 24 ноября 1986 г., § 31 - 33, Series A, N 110; Постановление Европейского Суда по делу "Саиди против Франции" (Saidi v. France) от 20 сентября 1993 г., § 43 - 44, Series A, N 261-C; Постановление Европейского суда по делу "Ван Мехелен и другие против Нидерландов" (Van Mechelen and Others v. Netherlands) от 23 апреля 1997 г., § 55, Reports 1997-III; Доклад Европейской Комиссии по правам человека по делу "Дориго против Италии" (Dorigo v. Italy) от 9 сентября 1998 г., жалобы N 33286/96, § 43, и по тому же делу Резолюция Комитета министров Совета Европы DH(99)258 от 15 апреля 1999 г.

(c) Необходимость обеспечения использования анонимных источников адекватными и достаточными гарантиями

19. В связи с невозможностью перекрестного допроса В. в суде возникает также проблема с точки зрения процессуального права оспорить доказательство, полученное в результате негласной операции.

20. Как Европейский Суд указывал в Постановлении по делу "Раманаускас против Литвы" <*>, хотя и совершенно в ином контексте, относительно полицейского подстрекательства, Конвенция не исключает использование и доверие:

---

<*> Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Раманаускас против Литвы" (Ramanauskas v. Lithuania), жалоба N 74420/01, ECHR 2008.

"на этапе предварительного расследования или на ином этапе, с учетом природы преступления, к таким источникам информации, как анонимные осведомители. Однако последующее использование данного источника информации в судебном разбирательстве для доказательства вины - совсем другое дело, и оно приемлемо лишь при наличии достаточных средств защиты от судебного произвола, в частности, четкой и прогнозируемой по результатам процедуры, санкционирующей и контролирующей упомянутые следственные действия (см. Постановление Европейского Суда по делу "Худобин против Российской Федерации" (Khudobin v. Russia) от 26 октября 2006 г., жалоба N 59696/00, § 135; и, mutatis mutandis, Постановление Европейского Суда по делу "Класс и другие против Германии" (Klass and Others v. Germany) от 6 сентября 1978 г., Series A, N 28, pp. 24 - 26, § 52 - 56). Хотя рост организованной преступности требует принятия адекватных мер, право на справедливое судебное разбирательство, из которого исходит требование должного отправления правосудия, тем не менее применяется ко всем уголовным делам, как очевидным, так и самым сложным. Право на справедливое судебное разбирательство занимает выдающееся место в демократическом обществе и не может быть принесено в жертву из соображений удобства (см. Постановление Европейского Суда по делу "Делькур против Бельгии" (Delcourt v. Belgium) от 17 января 1970 г., Series A, N 11, pp. 13 - 15, § 25)" <*>.

---

<*> Там же, § 53.

21. Действительно, другие доказательства, использованные в судебном разбирательстве, включали в себя многочисленные свидетельские показания, относившиеся к существованию конфликта интересов между заявителем и С. и к другим вопросам, подтверждавшим точность описания негласной операции в документах следствия. Однако сила таких доказательств была сравнительно небольшой. Невозможность допроса В. в суде, таким образом, воспрепятствовала полному использованию заявителем его процессуального права на оспаривание доказательств, полученных при негласной операции.

22. Иначе говоря, я полагаю, что использование указанного доказательства непоправимо умаляло право заявителя на защиту. Такой вывод мог бы сам по себе обусловить установление нарушения статьи 6 Конвенции.

II. Уважение права хранить молчание и не свидетельствовать против себя

23. Наконец, негласная операция, по моему мнению, затронула право заявителя хранить молчание и не свидетельствовать против себя. В прецедентной практике Европейского Суда отсутствуют дела, точно соответствующие обстоятельствам настоящего дела. Вновь можно сожалеть, что Большая Палата не воспользовалась возможность разъяснить принципы, вытекающие, в частности, из ее постановлений по делам "Яллох против Германии" <*>, "Аллан против Соединенного Королевства" <**> и, в меньшей степени, "Раманаускас против Литвы" <***>.

---

<*> См. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Яллох против Германии" (Jalloh v. Germany), жалоба N 54810/00, ECHR 2006-IX.

<**> См. Постановление Европейского Суда по делу "Аллан против Соединенного Королевства" (Allan v. United Kingdom), жалоба N 48539/99, ECHR 2002-IX.

<***> См. упоминавшееся выше.

24. В своем Постановлении по делу "Яллох против Германии" от 11 июля 2006 г. Европейский Суд напомнил свой принцип о том, что

"...право не свидетельствовать против самого себя, прежде всего, касается уважения желания обвиняемого хранить молчание" <*>.

---

<*> См. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Яллох против Германии", § 102. В тексте Постановления на английском и французском языке ошибочно указан § 101 (прим. переводчика).

25. В деле "Яллох против Германии" власти получили реальное доказательство против воли заявителя. Европейский Суд провозгласил, что привилегия не свидетельствовать против себя является применимой, указав следующее:

"...принцип против самообвинения применим к настоящему судебному разбирательству.

...Европейский Суд отметил, что для того, чтобы установить, было ли нарушено право заявителя не свидетельствовать против самого себя, он рассмотрит следующие факторы: характер и степень принуждения, использованного для получения доказательств; значение общественного интереса в расследовании и наказание, назначенное за рассматриваемое нарушение; наличие в примененной процедуре соответствующих гарантий; и использование полученных таким образом материалов" <*>.

---

<*> Там же, § 116 - 117.

26. Эти критерии применимы в настоящем деле с учетом того, что существо вопроса затрагивает запись доказательства, полученного в нарушение привилегии недопустимости самообвинения. Что касается публичного интереса в осуждении заявителя, я не нахожу, что он при любых обстоятельствах может оправдывать использование в качестве доказательства записей, признанных незаконными для целей статьи 8 Конвенции <*>.

---

<*> Сравни совпадающее мнение сэра Николаса Братца к упоминавшемуся выше Постановлению Большой Палаты Европейского Суда по делу "Яллох против Германии": "...масштаб торговли наркотическими средствами не имеет значения для разрешения спорных вопросов в рамках Конвенции, возникающих на основании статьи 6 Конвенции. Я считаю, что общественный интерес в обеспечении осуждения заявителя не мог ни при каких обстоятельствах оправдать использование в качестве доказательства наркотических веществ, полученных в результате обращения, которому он был подвергнут".

27. Настоящее дело аналогично делу "Аллан против Соединенного Королевства", в котором Европейский Суд установил нарушение статьи 6 Конвенции <*>. Действительно, в отличие от дела "Аллан против Соединенного Королевства", заявитель по настоящему делу не содержался под стражей, а находился на свободе в своем жилище. Верно и то, что в деле "Аллан против Соединенного Королевства" заявитель предпочел хранить молчание.

---

<*> См. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Аллан против Соединенного Королевства", § 52.

28. Однако эти конкретные особенности, по моему мнению, не являются существенными с учетом того, что информатор В. фактически являлся агентом, сотрудничающим с властями, в момент, когда он записал указанный разговор.

29. В § 51 Постановления Европейского Суда по делу "Аллан против Соединенного Королевства" Европейский Суд указал следующее, сославшись на прецедентную практику Верховного суда Канады <*>:

---

<*> См. дело "Обвинение против Херберта" (R. v. Hebert) (1990) 2 Supreme Court Reports 151).

"Затронуто ли право хранить молчание в такой степени, что возникает вопрос о нарушении статьи 6 Конвенции, зависит от всех обстоятельств конкретного дела. Некоторые ориентиры в этом отношении усматриваются в решениях Верховного суда Канады... в которых право хранить молчание при обстоятельствах, обнаруживающих некоторое сходство с обстоятельствами настоящего дела, исследовалось в контексте статьи 7 Канадской хартии прав и свобод. В них Верховный суд Канады выразил мнение о том, что если информатор, который предположительно стремится нарушить право обвиняемого хранить молчание, не был очевидно государственным агентом, следует подвергнуть анализу как отношения между информатором и государством, так и отношения между информатором и обвиняемым: право хранить молчание будет нарушено только в том случае, если информатор действовал в качестве государственного агента в момент, когда обвиняемый делал свое заявление, и если информатор побудил обвиняемого сделать заявление. Может ли информатор считаться государственным агентом, зависит от того, состоялся бы обмен между обвиняемым и информатором в отсутствие вмешательства властей, в какой форме и каким способом. Должно ли указанное доказательство считаться выпытанным информатором, зависит от того, был ли разговор между ним и обвиняемым функциональным эквивалентом допроса, а также от характера отношений между информатором и обвиняемым".

30. В настоящем деле информатор, который действовал в соответствии с указаниями государства, лишая заявителя права хранить молчание, был очевидно государственным агентом. Возникает вопрос, состоялся бы разговор между ним и обвиняемым, в той форме и таким способом, в каких он происходил, при отсутствии вмешательства властей. Ответ следует дать отрицательный, и записанный разговор был, таким образом, функциональным эквивалентом допроса. Цель этой уловки заключалась, в частности, в выявлении существования конкретного преступления, а именно "сговора с целью убийства". Среди признаков состава этого преступления "виновная воля", или признак умысла, играют существенную, если не доминирующую роль. Организованная властями уловка с грубым нарушением закона была направлена именно на "выявление" этого существенного элемента состава преступления.

31. Тот факт, что заявителю не было предъявлено обвинение, по моему мнению, также не имеет решающего значения. В решении по делу "Обвинение против Херберта" (упоминавшемся выше) Верховный суд Канады указал следующее:

"Защита, предусмотренная правовой системой, которая наделяет обвиняемого иммунитетом от самообвинения в суде, но не предусматривает защиты в связи с заявлениями на досудебной стадии, была бы иллюзорной. Как указывает Ратушны (Ratushny) ("Самообвинение в канадском уголовном процессе" (Self-Incrimination in the Canadian Criminal Process) (1979), at p. 253):

"Кроме того, наша система педантично допускает открытое судебное разбирательство только после предъявления конкретного обвинения, и обвиняемый защищен детальными процедурами и строгими правилами доказывания. Обычно его представляет адвокат, который обеспечивает фактическое получение им всех видов защиты, на которые он имеет право. Обвиняемый не связан правовой или практической обязанностью отвечать на обвинение, если это не отвечает требованиям доказательной базы. Была бы лицемерной та система, которая предусматривает такие виды защиты, но позволяет игнорировать их на досудебной стадии, когда допрос часто осуществляется негласно, в отсутствие адвоката, в отсутствие каких-либо правил, и когда подозреваемый или обвиняемый сознательно вводится в заблуждение относительно имеющихся против него доказательств". /.../

Гарантия права консультироваться с адвокатом подтверждает, что сущность права заключается в свободе выбора обвиняемого между дачей показаний и молчанием. Государство не обязано защищать подозреваемого от дачи показаний; в действительности государство может использовать лишь законные методы для склонения к ней подозреваемого. Государство, однако, обязано обеспечить подозреваемому информированный выбор относительно того, будет ли он давать показания властям или нет" <*>.

---

<*> Судья Пер МакЛахлин (Per McLachlin) (Председатель Верховного суда Канады, - (Прим. переводчика).

32. Тем не менее в настоящем деле заявитель говорил, не дав на это свободного и информированного согласия.

33. Я хотел бы добавить, что отрицание права хранить молчание и права не свидетельствовать против себя только на том основании, что заявителю не было предъявлено обвинение, или он не подвергся первоначальному допросу, открывает возможности для злоупотребления процедурой. Заинтересованное лицо было бы лишено возможности выбора между дачей показаний и молчанием на более поздней стадии, например, во время такого допроса, и этот принцип был бы лишен всякого содержания.

34. Действительно, в деле "Обвинение против Херберта" Верховный суд Канады исходил также из того, что заинтересованное лицо содержалось под стражей:

"(Правило) применяется только после заключения под стражу. Негласные операции, осуществлявшиеся до заключения под стражу, не относятся к этим соображениям. Практика, относящаяся к праву хранить молчание, никогда не распространяла свою защиту на полицейские уловки, имевшие место до заключения под стражу. Хартия также не распространяет право на адвоката на расследование, осуществляемое до заключения под стражу. Два этих обстоятельства заметно различаются. В негласной операции, осуществляемой до заключения под стражу, лицо, от которого требуется получение информации, не находится под контролем государства. Отсутствует необходимость его защиты от превосходящей силы государства. После заключения под стражу ситуация заметно изменяется; государство принимает контроль и ответственность за обеспечение уважения прав заключенного".

35. Однако я полагаю, что критерий, примененный Верховным судом Канады в контексте заключения под стражу, применим с необходимыми изменениями к ситуации, когда лицо фактически находится под контролем государства. Так было и в настоящем деле; заявитель невольно стал действующим лицом в постановке, организованной властями. Я хотел бы привлечь внимание к некоторым обстоятельствам негласной операции, которая началась с инсценировки обнаружения двух трупов и объявления в средствах массовой информации о том, что С. и И. убиты. К моменту, когда В. прибыл в "гостевой дом" заявителя, заявитель уже находился под влиянием ошибочной информации о совершении тяжкого преступления, и его мнение было подкреплено признанием В. в том, что он его совершил. Поведение заявителя исключительно или преимущественно определялось событиями, которые могли происходить при нормальных обстоятельствах, а кроме того, обстоятельствами, которые были созданы следственными органами. С учетом того, что он был жертвой уловки, его заявления и реакция не могли разумно рассматриваться как добровольные или непроизвольные.

36. В своем Постановлении по делу "Раманаускас против Литвы" от 5 февраля 2008 г. в отношении полицейского подстрекательства Европейский Суд пришел к выводу о том, что:

"действия... являлись провокацией заявителя к совершению преступления, за которое он был осужден, и... не имеется никаких указаний на то, что преступление было бы совершено и без их вмешательства. С учетом подобного вмешательства и его использования в оспариваемом разбирательстве, судебное разбирательство в отношении заявителя нельзя считать справедливым по смыслу статьи 6 Конвенции" <*>.

---

<*> См. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Раманаускас против Литвы", § 73.

37. В настоящем деле цель инсценировки заключалась в том, чтобы заставить заявителя говорить. Негласная операция подрывала добровольный характер раскрытия информации до такой степени, что право хранить молчание и не свидетельствовать против себя оказалось лишенным всякого содержания. Как и в деле "Раманаускас против Литвы", заявитель был обманут лицом, которое дистанционно контролировалось властями, устроившими ловушку с использованием частного лица в качестве секретного агента. Таким образом, я полагаю, что полученная подобным образом информация была раскрыта с помощью провокации, против воли заявителя <*>.

---

<*> См., mutatis mitandis, упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда Европейского Суда по делу "Алан против Соединенного Королевства".

III. Применение статьи 41 Конвенции

38. Наконец, я голосовал против подпункта "а" пункта 4 резолютивной части. Я полагаю, что присуждение 1 000 евро в качестве компенсации морального вреда является недостаточным, поскольку Европейским Судом установлены два нарушения Конвенции.

(Перевод предоставлен
Уполномоченным Российской Федерации
при Европейском Суде по правам человека
П.ЛАПТЕВЫМ)